Голоса из блокады

Рассказывает Саенко Анастасия

Я держу в руках «Блокадную книгу», листаю её страницы, читаю рассказы тех, кто пережил блокаду. 70 лет отделяет меня и моих современников от тех трагических событий, о которых повествуется в этой правдивой книге. «Книга эта правдива, потому что строго документальна. В ней все реально, все достоверно… Книга эта — памятник тем, кому не суждено было дожить до Победы, памятник, убедительно повествующий о мужестве и стойкости павших, — читаю я во вступлении к книге. — Когда-нибудь наши дети, потомки, живя в счастливой и радостной стране нашей, будут по книгам изучать историю героической обороны Ленинграда в 1941—1942 годах, будут изучать традиции ленинградцев в период суровых испытаний. Да, изучать это будущему поколению надо… Голодные люди падают и умирают на улицах, предприятиях, но умирают они как герои, без единого слова, без стона и жалоб». Авторы, известные писатели А. Адамович и Д. Гранин, опираясь на собранные ими рассказы и дневники переживших блокаду, знакомят нас с обыкновенными ленинградцами, которые самоотверженно и скромно выполняли свой патриотический долг. Если бы моя прабабушка была жива, она могла бы добавить свой голос в рассказе о блокадных днях, добавить свою историю о том, как «дети стояли со взрослыми рядом» в  годы страшных испытаний. Но я хочу сделать это за неё, хочу пересказать то, что хранит в памяти моя семья.

 Я живу в Санкт-Петербурге – городе  удивительной красоты. Роскошь Невы, величие дворцов и архитектурных ансамблей, улиц и площадей. Петербург воспет русскими писателями: есть Петербург Пушкина, Гоголя, Достоевского, есть блокадный Ленинград Ольги Берггольц. Блокада – самое страшное испытание, выпавшее на долю моего города.

     И мне очень дорого, что я знаю историю города с особенной стороны, как у Осипа Мандельштама: «У меня ещё есть адреса, по которым найду голоса». Сейчас эти голоса из прошлого, из блокады.

     Я не могла лично просить свою прабабушку рассказать  о блокаде. Её не стало, когда мне было 2 года, а ей всего 70 лет. Более того, как и все, пережившие блокаду Ленинграда, она не очень любила рассказывать о тех страшных днях. Но мои мама и бабушка хранят и пересказывают её воспоминания.

    Моей прабабушке, Тарасовой Нине Карповне, было 11 лет, когда началась война. Она училась в 4 классе Балетного училища им. А.Я. Вагановой (теперь это  Академия русского балета). Мама не пустила её в эвакуацию, потому что они жили вдвоём и решили – если погибнем, то вместе. Так поступили и другие родители её одноклассников. Когда замкнулось кольцо блокады, в училище  осталось 11 детей и учительница, а остальные ученики и учителя были эвакуированы в Пермь.

    Все 900 дней, даже в самые страшные дни, занятия в училище не прекращались. Моя прабабушка и её одноклассники ходили на занятия, выезжали на линию фронта с концертами, они выступали перед бойцами, защитниками города, вместе  с Клавдией Шульженко.

В школе детей кормили, и это помогло им выжить - не умереть от голода, который властвовал в блокадном городе.  Однажды, во время концерта, когда вагановцы танцевали, началась бомбёжка, все побежали в окопы. Клавдия Шульженко накрыла собой мою прабабушку и её подругу и оберегала их, пока обстрел не кончился. Их одноклассник, двенадцатилетний мальчик, из любопытства выглянул из окопа и был убит осколком в висок. Так из вагановцев в блокадном Ленинграде осталось только десять детей.

     Было много страшного в их жизни: и обмороженные детские ручки, и тиф, и цинга, и голод, и бомбёжки. Иногда, возвращаясь из училища во время бомбёжки, девочки бежали, перепрыгивая через погибших на их глазах людей.

     Но они были детьми. И как дети радовались солнечным лучам, катались на санках, после снятия блокады потихоньку передавали хлеб пленным немцам.

Есть на Московском проспекте (во время войны он носил имя Сталина) дом № 133. Теперь там отделение Сбербанка, а раньше был обыкновенный жилой дом. В один из зимних блокадных дней, прабабушка со своей мамой возвращались к себе на  Мариинскую улицу и проходили мимо этого дома.  Вокруг были огромные сугробы, на одном из них лежал человек. Он был ещё жив. Хотя Ниночке и было тогда 13 лет, но понять она не смогла - это юноша или пожилой человек. Так он был истощён, кожа на лице, как сморщенная папиросная бумага, глаза остекленели. Ниночкина мама стала тормошить этого человека: «Ты кто? Откуда?». Он кивком головы показал на дом. Тогда она достала кусочек хлеба, согрела и растёрла его на груди, вложила крошки в рот несчастному. Тот немножко пришёл в себя. Бабушка Аня помогла ему подняться и буквально на себе они с Ниночкой поволокли его к дому. Девочка осталась с этим человеком в парадном, а её мама стала подниматься по этажам и звонить во все квартиры: «Чей он? Забирайте!». Через некоторое время еле-еле спустились даже не люди, а две «тени»  и забрали его.

     Блокада была снята, война закончилась, но каждый раз, проходя или проезжая мимо дома №133, моя прабабушка думала: «А выжил ли этот юноша-старик?»

     В другой раз, уже в весенний тёплый денёк, Ниночка с одноклассницей Шурой Новичёнок шли из Вагановского училища домой. Вдруг завыла «сирена» и полетели бомбы. Люди бросились к укрытиям. Перед Ниночкой и Шурой бежала женщина. Обломком чего-то ей оторвало голову. Женщина упала под ноги девочкам. Ниночка успела её обежать, а Шуре просто пришлось прыгать через тело. Страшная история.

Но  ни  у прабабушки, ни у её друзей-ровесников не было ни тени сомнения, что Советские войска победят фашистов. И все блокадные дни ленинградцы жили с верой в эту победу и делали всё возможное, чтобы приблизить её.

 В сторону Пулковских высот Ниночка с мамой и соседями ходила выкапывать картошку. С насыпи железнодорожного переезда через Московский проспект они с братом зимой катались на санках, а к триумфальным воротам ходили смотреть, как вешают пленных фашистских генералов. В музее Театрального искусства на площади Островского в одном из залов представлена афиша выступления, оформленная рукой моей прабабушки.     После выпуска за училища им. Вагановой прабабушка ещё три года танцевала на сцене Мариинского театра, а потом  вышла замуж за молодого лейтенанта, артиллериста, моего прадедушку Когновицкого Станислава Чеславовича, который был выпускником Суворовского училища и Ленинградского Высшего Военного Артиллерийского Командного училища. Прабабушка не стала продолжать карьеру танцовщицы  - началась кочевая жизнь по городам и весям. Но, когда они служили в Германии, и прабабушка пришла на приём к немецкому врачу, тот осторожно заметил: «Ваши руки были сильно обморожены». «В блокаду, - ответила прабабушка. – Мама снимала мне обмороженную кожу лоскутками…»

     По окончании войны вышел приказ представить к медали «За оборону Ленинграда» десять детей-вагановцев, переживших блокаду, и их учительницу. Но в это время из Перми из эвакуации вернулся основной состав учащихся, и директор училища постановила: «Мы не будем разделять детей на тех, кто пережил блокаду и кто был в эвакуации». В медалях было отказано, но Ниночку и девять её одноклассников отправили на отдых в Артек, о чём свидетельствуют радостные фотографии, которые хранятся в нашем семейном архиве.

     В 1989 году прабабушка и её одноклассники одни из первых получили медаль «Жителю блокадного Ленинграда», а в 1995 году - юбилейную медаль «50 лет победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов».

 У нас в доме есть прекрасная цветная фотография 1987 года, на которой запечатлены  они, дети блокадного Ленинграда, уже немолодые люди, собравшиеся дома у своей учительницы, которой было 92 года…

 Война кончилась, но память и рассказы наших родных не дают нам покоя, и будут жить в наших сердцах.

Да, мы дети XXI века, потомки ленинградцев, переживших блокаду, живя в счастливое и мирное время,  по книгам изучаем историю героической обороны Ленинграда в 1941—1944 годах. А изучать это нашему поколению надо… Пусть звучат и не умолкают эти голоса из блокады…